Том Пейн-мл.
[КРОВЬ И СНЕГ]
перевод (с) S1eepy
Предисловие переводчика
Том Пейн-мл. (полное имя - Томас Пейн-младший) родился в 19.. году в
одном из немногочисленных пейзажных парков Лаосской Народно-Демократической
Республики.
Отец его, никому не известный знаменитый художник их Кхаммуана, Филип
Пакомбо Пейн-средний зарабатывал на жизнь промыслом рыбы на берегах
полноводной реки Меконг, мерно катящей свои желтые воды к берегам всем
известного океана. Мать Томаса, родом из Паленке (штат Чьяпас,
Мексика), с грудного возраста прививала сыну любовь
к классической литературе и цветоводству.
Детство мальчика прошло в окружении речных рыб,
рисовых плантаций и потрепанной книжечки с новеллами Проспера Мериме.
Эти три увлечения - рыбалка, разведение каучуконосных растений
(см. натуральный каучук) и литература глубоко запали в душу
Томаса Пейна (и продолжают там пребывать по сей день), оказав огромное
влияние на все его творчество.
С вполне удовлетворительными оценками окончив общеобразовательную
школу Томас отправился в свое первое путешествие.
Его путь лежал на Южно-Американский континент (некоторые называют
его материком) в далекую страну Бразилию где, после трех
лет исследований, изысканий и изучения искусства иллюминирования,
Пейн в 19.. году едва не опубликовал блестящую научную монографию
о принудительном орошении бескрайних просторов бразильской гевеи.
Годом позже также едва не был опубликован его трехтомник
"Натуральный каучук (см. каучук натуральный) и его влияние на
быт коренных народов Бразилии". Редакторы издательств с негодованием
отвергли его, посчитав черезчур революционным и даже, не побоимся
этого слова, бунтарским, и в целом так и не вышедший трехтомник,
конечно, не принес Томасу Пейну никакой славы.
Один пожелавший остаться неизвестным бразильский
киномагнат опасаясь потерять свое прибыльное производство
связанное с каучуком натуральным (см. натуральный каучук)
при помощи коррумпированных чинов в высокопоставленных
эшелонах власти добился ссылки писателя и ученого на один
из безлюднейших островов океана всем известного под названием Пасифик
Оушен. В полном одиночестве Пейн прожил на острове около
одиннадцати месяцев, прежде чем сумел добраться до Новой Зеландии.
"Это было ужасное путешествие, - вспоминал Пейн в своей монографии "На
плоту к свободе разума и что из этого вышло.
Туда и Обратно. Синяя книга Пасифик Оушен". - Только излюбленная мной
рыбалка скрашивала тусклое существование на крохотном
деревянном плотике. Помню, я поймал на блесну зебровидную
мутировавшую акулу восьми ветров длиной и питался ее мясом двадцать
дней подряд. К сожалению, налетевший на двадцать первые сутки ураган смыл
скелет акулы за борт и мне не удалось доставить его в Национальный
Новозеландский музей".
После прибытия в Новую Зеландию Пейн устроился уборщиком
в библиотеку городка Мурупара. Читатель со стажем, он ухитрялся
грызть гранит знаний прямо на рабочем месте, привязывая
книги к примитивной, изготовленной по туземным технологиям,
автоматической швабре, которой орудовал.
По мере ознакомления с трудами светил мировой фантастики Пейн
делает наброски своего собственного научно-фантастического романа,
который постепенно разрастается и принимает форму сборника авторских работ.
Сборник под названием "Все дороги ведут в..." был не опубликован более
двадцати раз на восемнадцати языках суммарным тиражом превышающим
миллион экземпляров. (Некоторые исследователи-биографы предпологают,
что суммарный тираж мог не превысить и более внушительной цифры в
миллион триста двадцать две тысячи пятьсот экземпляров).
К сожалению, российскому читателю труды Томаса Пейна-мл. практически
неизвестны, но, тем не менее, теперь вы имеете возможность
ознакомится с одним из рассказов этого замечательного
писателя, который публикуется с некоторыми сокращениями
(ввиду неимоверной сложности перевода тех
мест, которые касаются соображений писателя о разведении фикуса
каучуконосного и роды ландольфии).
P.S. В 20.. году Томас Пейн вернулся на берега родной реки Меконг. В
настоящее время он ведет платные семинары резьбы по дереву и работает
экскурсоводом, показывая туристам потрясающей красоты окрестности горы
Биа (высота над уровнем моря - около 2820 метров).
* * *
- Давай трахнемся, - предложила она.
Поймите меня правильно, но я знал ее не больше пяти минут из которых
четыре мы молча танцевали какой-то дурацкий танец. Возможно
танго или полька, но уж во всяком случае не арабка. Арабские
террористы по прежнему в моде только в неоамериканских боевиках.
Помимо всего прочего я все-таки был агентом как-никак.
Ну, то есть - бывшим агентом. Ренегатом если точнее.
Нет, не Отступником, а просто - ренегатом. Отпуск, отставка, отгул -
все это считается правонарушением в нашем донельзя капитализированном
мире где правят бал международные корпорации по производству каучука,
неоамериканские шейхи и Тайная Ложа Психоаналитиков.
Вообщем это все довольно сложно объяснить, так что не забивайте себе
голову, если хотите сохранить ее на плечах в целости и сохранности. И,
во имя всего святого забудьте, то, что я вам сказал про
психоаналитиков!
- Грхмм... Ах-ха! - выдавил я традиционное туземное приветствие. -
Может сначала познакомимся поближе?
- Именно это я тебе и предлагаю.
Это было слишком быстро даже для меня. Она была резка, настойчива и
смертельно опасна. В глазах, напоминавших цветом натуральный каучук,
горела страсть. Когда-то я знал одну девушку с такими глазами. Она
работала по тринадцать часов на плантациях гевеи. Я работал там же
примерно столько же. Люди которые нас окружали были тупы и забиты,
испуганны и морально сломлены. Мы решили бежать прежде чем то же самое
произойдет и с нами. Темными южно-американскими ночами мы копали
подземный ход из нашего барака за ограждение трудового лагеря. О, это
была та еще работа! Лагеря туркменской добровольной рабочей армии -
просто курорты по сравнению с нашим! Наконец, подземный ход был
закончен и мы бежали. Нам удалось добраться до Каноаса. В крохотном
мотеле на окраине этого маленького грязного городишки, битком забитого
сильно пьющими и постоянно танцующими самбу строителями мы любили друг
друга весь день напролет, а потом моя возлюбленная, сверкнув глазами
вдруг наставила на меня пистолет девятого калибра и сдала в
полицейский участок, коррумпированные чиновники которого были
подкуплены моим давним недругом, имя которого слишком хорошо
известно, чтобы называть его здесь.
Наученный горьким опытом на этот раз я решил проявить большую
осторожность.
- Я имею ввиду давай поговорим о том, о сем, искусство плетения
корзин, скульптура, живопись или литература...
Стихи почитаем. Как насчет Фомы Аквинского?
- Брось это дерьмо. У нас нет времени.
- Ты спешишь?
- ТЫ должен спешить. ОНИ уже близко, - прошептала она мне на ухо,
нервно облизывая ядовито-фиолетовые губы.
Это звучало по-настоящему странно, поскольку я тот, кто я есть,
меня сложно удивить подобными заявлениями,
но меня можно ими заинтересовать. Я ведь не верю в совпадения.
- ОНИ? Что ты имеешь в виду?
- Ты знаешь.
- Я не знаю.
- Говорю тебе, ты знаешь, - настаивала она.
- Не имею понятия о чем ты, - отпирался я. Меня начинали мучать
смутные подозрения, что мой недруг нашел меня и здесь. Или это
проделки Тайной Ложи сами-знаете-кого?
- Слушай, кретин, я не собираюсь с тобой препираться!
Что-то твердое уткнулось мне под ребра. Я опустил взгляд и увидел
примерно то что и ожидал. Правда это был одиннадцатый калибр, а не
девятый. Ч-черт. История повторяется.
- У меня нет денег и я не тот, за кого ты меня принимаешь.
- Ты ищешь Его, каждую ночь ты ищешь Его. Я знаю это... Я сама искала
Его когда-то. Пока он не нашел меня.
- Его? Вот как раз его-то лично мне найти не трудно.
Возможно, раньше тебе не везло с мужчинами, но когда мы займемся
с тобой Этим, то я докажу тебе.
И почему ты произносишь это слово с большой буквы?
- Оставь при себе свои грязные фантазии! Это имя, болван! Е-Г-О.
- О. - сказал я и соврал для пущей убедительности: - Ясно.
- Теперь мы тихо, без шума выйдем наружу. Притворись как будто ты
меня снял и мы идем трахаться. Никто ничего не должен заподозрить.
- Ты от природы такая нервная и подозрительная или у тебя просто месячные?
Она подхватила меня под локоть и потащила к выходу.
Я не сопротивлялся, стараясь следовать легенде и не наступать
танцующим на ноги. Клуб был полон и все сходили с ума. Это играло мне
на руку, потому что подобной практики у меня не было уже давно. Я имею
- когда девчонка клеит тебя в баре, тычет пистолетом под ребра и
волокет трахаться. К тому же я чувствовал себя по-настоящему странно,
потому что не мог припомнить когда занимался сексом в последний раз.
Кажется мне посоветовал это лысый, пышущий самомнением Оракул из
Ангкор-Ват. Хорошо хоть печеньем не закармливал, есть у них такая
привычка.
Мы продрались через толпу и вышли наружу. Ночной город был расцвечен
новогодними огнями и фарами машин. Все укутывали запахи смога и
бензина. Пока мы ожидали такси я любовался радужной нефтяной пленкой на
поверхности горячей лужи - неподалеку прорвало теплотрассу.
- На что ты смотришь? - спросила она.
- Радужная пленка. Разве это не прекрасно?
Одна моя знакомая обожает подобные индустриальные...
- Заткнись и залазь.
Девушка (А была ли она девушкой? - промелькнула в мозгу шальная
мысль) запихнула меня в подъехавший черный лимузин.
Внутри был холодильник и телевизор по которому шла музыкальная
передача. Пока я смешивал себе коктейль белокурый чернокожий парень
смахивающий на восходящую кинозвезду держал меня под прицелом чего-то
по-размером смахивающим на ПТГ.
- Это он?
- Он.
- Он? - тон парня был недоверчивым.
- Это ОН, - с нажимом подтверлила девушка.
- Он?!
- Да он это, он!!!
Слушая этот содержательный диалог я неторопливо
посасывал из стакана холодный персиковый сок изредка
вылавливая соломинкой кусочки мороженного.
- Ты ничего не хочешь нас... нам сказать? - спросила моя
похитительница.
- Как тебя зовут, парень? - спросил я чернокожего.
- Могаба, - ответил он.
- Я так и думал, что ты - черный.
- Так вы беложопые обычно и думаете.
- А меня зовут Мазербоард, - сказала девушка.
Я поперхнулся, пролив остатки коктейля себе на брюки.
- Что ты сказала?
- Мазербоард.
- А-а-а. Извини. Мне послышалось что-то другое.
- Что?
- Кое-что неприличное.
Мы все некоторое время молчали. Я пытался вытереть пятно носовым
платком.
- Та самая Мазербоард, - наконец сказала она.
- Ага, - безразлично отозвался я.
- Та самая Мазербоард, которая взломала базы данных серверов AT&T,
Microsoft
и Пентагона, - сказала она уже нсколько раздраженно.
- Никогда не слышал, - я равнодушно пожал плечами.
Кажется это ее оскорбило, потому что она демонстративно отвернулась к
окну и весь остаток пути мы проделали в молчании.
Лимузин остановился возле высокого здания на окраине делового центра.
Рабочие сноровисто сбрасывали снег с крыши вниз - на головы
прохожим. Я увернулся от летящей на меня ледяной глыбы и вслед за
Мазербоард и Могабой вошел в здание.
Перед дверью, рядом с которой был начертан анархистский лозунг,
Мазербоард повернулась ко мне и окинув критическим взглядом,
рывком затянула галстук. Я с трудом сглотнул накопившуюся слюну.
- Могу тебе дать только один совет, - сказала она.
- Да?
- В следующий раз - побрейся.
Дверь распахнулась и мы оказались в пустой комнате где не было ничего
кроме двух кресел и стеклянного столика между ними. Парочка ничем не
примечательных личностей бряцая оружием, которого хватило бы на целый
взвод спецназа, развешивала на окнах новогодние гирлянды,
разноцветные лампочки и прочую мишуру. Я сообразил, что это
маскировка, потому что до Шабаша было еще далеко.
Человека стоящего посреди комнаты я видел только со спины и решил, что
из соображений политкорректности он окажется либо индейцем либо
китайцем. Японцев я сбрасывал со счетов. Японцы-капитаны были не особенно
популярны в Сионе на этой неделе.
Человек повернулся ко мне. Губы раздвинулись в дружелюбном оскале,
который должен был изображать радушную улыбку. Фарфоровые зубы
отливали синевой.
- Добро пожаловать. Присаживайся.
- Ваша любезность делает вам честь, - почему-то вырвалось у меня.
- Честь полностью моя, - ответил он, слегка запнувшись.
Некоторое время мы разглядывали друг друга. Мое первое предположение
почти подтвердилось. Длинные висячие усы и меховая шапочка вкупе с
характерным разрезом глаз выдавали в нем монгола. В своих путешествиях
я повидел множество характерных монголов и однажды встречался даже Великим
Ханом, который впрочем на поверку, оказался уроженцем Киева по фамилии Шагал.
В свободное от исполнения ханских обязанностей время он менял ход
истории и рисовал интерпрессконовские картины в духе Дубовика.
- Вы - Монгол, - сказал я.
- Ты проницателен, юноша.
Я был постарше его раза в четыре, но решил пока не развеивать его
иллюзии. Люди обычно очень обижаются, потому что расставаться с
иллюзиями весьма болезненно, унизительно и неприятно.
- Ваше имя вышито на обшлагах халата золотыми нитями,
- кивком указал я. - Кроме того вы забыли снять "беджик".
Он поспешно отцепил беджик с ярко-синей надписью "Капитан корабля
"Надвух-Ногахх-Ссор" - МОНГОЛ-МОНГОЛ. Самый опасный террорист в мире"
и спрятал его в карман.
- Ты наверное удивлен своим визитом сюда?
- Это хорошее развлечение. Я не веселился так уже лет двадцать, -
сказал я чистую правду. А потом, соврал для большего правдоподобия:
- Помню тогда мы пили с моим приятелем, бывшим
наркоманом, агентом Матрицы. Потом мне пришлось убить его.
Монгол громко расхохотался, словно я пошутил.
Ребята у окна подхватили его смех. Даже суровый Могаба и все еще
дувшаяся на меня Мазербоард выдавили подобия улыбок.
- С чувством юмора. Ты мне нравишься! - Монгол дружески хлопнул меня
по плечу. - Мы станем друзьями, ведь правда?
Мне не нравятся когда малознакомые люди дружески хлопают меня по
плечу, заливаются гоготом и навязывают свою дружбу. Кроме того
какая-то часть меня, более худшая, но как я когда-то читал - и более
мудрая тоже, начала возвращаться.
- Это зависит от того, что вы можете мне предложить, - холодно
сказал я.
Монгол жестом указал на стеклянный столик.
Я изучил то что лежало на его поверхности. "Травка", пакетики с белым
порошком (готов побиться об заклад что это был не сахар), пригоршни
красных и голубых пилюль, шоколадные конфетки M&M, шприцы, опиумные
"свечи" и прочая дурь.
- Неплохо, - я перевел взгляд на Мазербоард. - Но мне обещали секс.
Мне не очень хотелось трахаться, но я уже достаточно хорошо понимал
что я здесь делаю. Кроме того, я должен был проверить насколько далеко
они готовы зайти.
- Это лучше чем секс! - воскликнул Монгол, кинув озабоченный взгляд на
свою сотрудницу.
- Я знаю только одну вещь, которая лучше чем секс.
Они ожидали продолжения, но я сомкнул уста. Молчание - золото, а
многозначительное молчание со временем кристаллизуется в чистейшей
воды бриллиант.
- У нас все будет, - сказала наконец Мазербоард. - Обещаю. Там, в
реале - это просто фантастика.
В реале? Это звучало достаточно забавно.
Меня одолевали сомнения, но я решил не выходить из игры.
- Ладно. Тогда поехали?
Монгол проворно пододвинул ко мне стакан мутной желтой воды.
- Что? - спросил я, рассматривая груду наркотиков.
- Это не имеет значения.
Я пожал плечами и раскурил "косяк".
Могаба притащил откуда-то зеркало и поставил его так, чтобы я мог
видеть свое отражение. Я не был против. Во-первых так я мог следить за
тем, что происходит у меня за спиной, а во-вторых - убедился, что
короткая рыжая бородка мне идет, что бы там не говорила Мазербоард.
Во время Шабаша я вплетаю в нее разноцветные ленточки.
- Как там мониторинг, Бронетранспортер? - спросил Монгол достав из кармана
кожаного халата свой мобильник. - Чисто?.. Продолжай сканнировать.
Я позволил себе "улететь", но не сильно.
Потом проглотил пару пилюль - одну голубую, другую красную, запил
водой кругляш "экстази" и выкурил еще "косяк". Более сильная наркота меня не
привлекала. Я знал, что на меня это не подействует даже
психологически. Медитации на вершине Эвереста или какой-то другой горы
меня многому научили.
Монгол беспокоился все больше и больше, рыча на оператора.
- Попробуй-ка это! - рявкнул он, придвигая ко мне шоколадные конфеты.
Моя рука замерла над яркой упаковкой. Как раз это дерьмо и могло меня
пронять. Шоколад по своему действию весьма близок к кокаину.
Я посмотрел Монголу в глаза.
- Ты знаешь что такое абстинентный синдром, Монгол?
Он недоуменно моргнул. Мазербоард и Могаба встревоженно переглянулись.
К такому повороту событий они не были готовы.
- Так официально называется "ломка", - пояснил я. - И еще один вопрос:
что такое фенек?
Монгол дернулся, но не успел. Пули прошили его тело, спинку кресла,
а потом - тела увешанных оружием повстанцев и оконные стекла.
Могаба выскочил за дверь. Я не стал его преследовать.
Оцепеневшая Мазербоард смотрела на меня с ужасом.
- Фенек - это такой зверек, - устало сказал я, опуская пистолет. -
Смахивает на лисицу, только поменьше... Уходи отсюда и считай что тебе
очень повезло.
Когда она поняла, что я не буду ее убивать выражение лица
сменилось. Сначала ненависть. Потом - холодное презрение.
Она смерила меня взглядом и стоя на пороге, уже открыв дверь, сказала нечто
уничижительное.
Тогда я выстрелил.
Потом уронил пистолет на пол рядом с ее телом,
сел в кресло напротив мертвого Монгола и стал смотреть на снег за окном.
Снег падал и падал.
Белый и пушистый.
К тому времени я уже понял, что кровь и снег не сочетаются. Надо будет
сказать режиссеру, чтобы он вырезал последний фрагмент.